— Милейший чистильщик обуви дал мне возможность осмотреть все ботинки, какие только были в доме. И измерения, сделанные мною у стены, совпали с ботинками Джексона, камердинера. Но действовал ли он в одиночку, или Харборд, а может даже и Рансом, тоже были в деле? Это требовалось выяснить прежде, чем начинать действовать.

— Ваш рассказ о ночной прогулке Харборда дал мне недостающий ключ. Несомненно, секретарь следовал за кем-то, и этот кто-то загадочным образом исчез. Не могло ли в том коридоре быть входа в потайную комнату? Если да — то это объяснило бы и поведение Харборда, и загадочное исчезновение его хозяина. И тогда Харборд невиновен.

— Итак, предположим, что Форд — чей-то пленник. В таком случае его непременно надо кормить и поить — а это значит, что его тюремщик не может покинуть Мьюдон-холл надолго. Я попытался поймать преступника, предложив всем троим поездку в Лондон, — но ловушка не сработала: все трое повели себя одинаково. Впрочем, оставался еще шанс поймать вымогателя на горячем, установив вахту в вашей комнате, по случайности оказавшейся идеальным наблюдательным пунктом. Но Джексону хватило ума не высовываться до поздней ночи. Тогда я посыпал пол мукой в надежде, что древняя хитрость сработает, — и она сработала. Вот и все. Теперь вам понятно?

— Да, вот только… откуда Джексон узнал про потайной ход?

— Он давно служил в этом доме. Вам лучше спросить его прошлого хозяина.

ТАЙНА НЕФРИТОВОГО КОПЬЯ

— Вы инспектор Пис, сэр?

Этот мальчик выглядел как ученик садовника, каковым наверняка и являлся; он застыл на платформе ричмондского вокзала, глядя на нас с торжественностью херувима. Коротышка-инспектор кивнул ему, перерывая карманы в поисках билетов.

— У меня экипаж для вас, сэр.

— Ты из усадьбы Вязы?

— Да, сэр. Мисс Шеррик послала меня встретить вас, потому как узнала, что вы приезжаете.

Мы поднялись по лестнице к дороге, уселись в кэб, мальчик забрался на козлы, и мы потащились по крутой и узкой улице, мимо гостиницы «Звезда и подвязка», некогда весьма прославленной, и дальше, еще около мили по Кингстонскому тракту, а потом, по слову нашего юного проводника, кэб остановился у калитки в ограде из штакетника. Не успели мы вылезти, как красивая девушка распахнула ворота и остановилась перед нами.

Она была высокая и гибкая, с нежным цветом лица, свойственным блондинкам. И остановившийся взгляд ее расширенных голубых глаз, и дрожание полных алых губ выдавали страх и сильную тревогу.

— Вы инспектор Аддингтон Пис?

— Да, мисс Шеррик.

В характере нашего маленького инспектора есть нечто такое, что вызывает доверие невиновных, да, честно говоря, и немалого числа виновных, причем последним это служит во вред. По моим наблюдениям, подобное доверие внушают некоторые знаменитые врачи. Поэтому я не удивился, когда мисс Шеррик подошла прямо к Пису и, доверчиво положив руку на его плечо, взглянула с безмолвной мольбой:

— Вы знаете, что его арестовали?

— Не слыхал. Кого «его»?

— Мистера Бойна!

— Того, кто нашел тело?

— Да. Того, за кого я собираюсь замуж.

Фраза мне понравилась. Она действовала сильнее, чем любые уверения в невиновности человека, какие девушка могла бы произнести. Пис, видимо, тоже это отметил, ибо улыбнулся и уважительно поглядел на нее, склонив голову к плечу.

— Вы же не думаете, что он виновен? — сказала она тихо. — Вы не можете так думать, вы для этого слишком умны, инспектор Пис!

— Моя дорогая юная леди, в два часа дня я услышал о том, что некоего полковника Балстрода из усадьбы Вязы под Ричмондом закололи насмерть на дороге вблизи от его дома. В телеграмме, поступившей в Скотленд-Ярд, содержался лишь один этот факт. Взяв с собой друга — вот он, рядом со мной, — я успел сесть на поезд в 2.35 с вокзала Ватерлоо. Сейчас половина четвертого. Поймите, я еще даже не приступил к работе!

— Я послала мальчика встретить вас, чтобы вы меня выслушали, прежде чем увидитесь с… с полицией там, в доме. Хочу рассказать вам все, что знаю.

— Это, без сомнения, будет ценным вкладом, — сказал инспектор. — Найдется ли здесь уголок, где бы нас не побеспокоили?

Вместо ответа она провела нас за калитку и дальше по петляющей дорожке. Пара поворотов — и мы оказались на прогалине среди лавров и рододендронов. На дальнем ее краю стояла садовая скамья, на которую мы и уселись, готовые услышать новые подробности трагедии; лично я испытывал сильнейшую тревогу.

— Мой отец давно овдовел, — начала мисс Шеррик, — и, умирая, он назначил моими опекунами и доверенными двух братьев моей матери, полковника Балстрода и мистера Анструтера Балстрода. Полковник Балстрод, служивший в Индии, вышел в отставку за год до смерти моего отца и приобрел этот дом. Я перебралась жить к нему. Ричмонд его устраивал, поскольку он мог проводить день в своем лондонском клубе и притом не опаздывать к обеду домой.

Мой дядя Анструтер тоже жил в Индии. Много лет он был плантатором на Цейлоне, а нынешней весной вернулся на родину и по совету дядюшки-полковника купил дом неподалеку от нас.

А с мистером Бойном я познакомилась на прошлое Рождество. Мы ездили кататься на коньках на заливных лугах по берегам Темзы. Он юрист и неплохо зарабатывает, но богачом его не назовешь. Я же, к сожалению, богатая наследница, инспектор Пис.

— Я понимаю, мисс Шеррик.

— Полковник Балстрод рассчитывал, что я найду себе, как он выражался, первоклассную партию. Мы с мистером Бойном были помолвлены уже две недели, когда наконец решились известить полковника. Мы знали, что это будет трудно, да ведь мешканьем беды не избудешь! Бойн условился с ним о встрече сегодня в час.

Утро казалось бесконечным. Когда настало назначенное время, я не смогла усидеть в своей комнате, выскользнула через боковую дверь и ушла в верхний сад — он расположен по другую сторону от дома. Там я бродила, борясь с тяжелыми мыслями. Потом на конюшенных часа пробило полвторого, и я повернула к дому. Все уже должно было решиться между ними, так или иначе.

Я вышла на въездную аллею и приближалась ко входу, когда увидела Каллена, нашего дворецкого. Он выбежал из Глухомани — так здесь называют заросли кустарников, где мы с вами сейчас находимся, — и побежал через лужайку прямо ко мне. Он был сильно возбужден, размахивал руками и что-то кричал. Каллен — человек дородный и настолько респектабельный, что оставалось лишь предположить, будто он рехнулся. Ярдов за двадцать он заметил меня и тут же свернул в сторону крыльца, словно желая скрыться с моих глаз.

— В чем дело, Каллен? — окликнула я его.

Он замедлил шаг, потом остановился и уставился на меня с очень странным выражением лица.

— Пойдемте в дом, мисс, — запинаясь, проговорил он. — Это не ваши шалости. Дело это мерзкое, ох-ох, черное, мерзкое дело!

— Вы о чем, Каллен? — спросила я как могла спокойнее, хотя он сильно испугал меня.

— Несчастный случай с полковником, мисс, там, у калитки. Я хотел вызвать врача…

Слушать дальше я не стала. Я была очень привязана к своему опекуну, мистер Пис. Он хоть и вспыльчив, но со мной всегда был добрым и внимательным. Я развернулась, чтобы идти к нему, и тогда Каллен, задыхаясь, догнал меня и попытался остановить взмахом руки. Сошел он с ума или нет, я не могла допустить, чтобы он запугивал меня. Потому я обошла его и помчалась по траве к воротам Глухомани — тем самым, через которые мы только что прошли. Неподалеку от них я встретила Бойна. Это меня удивило — я ведь думала, что он уже ушел. За его спиной я видела ворота, по ту сторону от них двое наших садовников с серьезными лицами говорили о чем-то.

Я спросила у мистера Бойна, в чем дело. Вместо ответа он взял меня за руку и повел обратно к дому. Он был очень бледен и выглядел больным. Я умоляла его объяснить ситуацию, и наконец он открыл мне правду. Моего дядю, полковника Балстрода, нашли лежащим на дороге — заколотого насмерть копьем! Никому не удавалось понять, кто мог бы его убить…